Под небом Уймона

Очерки истории строительства музея Н.К. Рериха

О.Е. Аникина

24

Психодуховность на земном плане может быть выявлена огнем, как проявление высшей сферы. Агни Йог является связью между планетою и высшими мирами. Приношение на земле назначенных энергий поручается только духу, умеющему проявить высшие огни.

"Беспредельность", I, 238.

Мой "выход" на музей тоже был довольно символическим. Появившись на одном из собраний людей из окружения А.Н. Дмитриева, увлеченных философией как особой сферой интеллектуальной и психической деятельности, стремящихся проникнуть "по ту сторону завесы материи в мир первопричин", я увидела человека, стоящего в характерной классической позе спокойного и как бы совершающегося, длящегося раздумья. Водрузив одну ногу на табурет и опершись локтем на согнутое колено, он рассказывал о произошедших новых "музейных" подвижках.

Шел, кажется, 1991 год. Все жили напряженным предощущением перемен. Сам воздух нес в себе грозную экспрессию, и будни были похожи своей эмоциональностью на какие-то роковые праздники. Кажется, именно этим летом в городке разразилась гроза чудовищной силы, как некое абстрактное предупреждение, когда с грохотом и треском десятками падали вырванные с корнем деревья и Академгородок был похож на восставший Париж времен баррикад очередной революции.

Начались перемены и на Алтае. Дела в уже выстроенном к 80-му году и вдруг неожиданно "cвернутом", "запрещенном" музее к концу десятилетия сдвинулись с мертвой точки. А. Н. Дмитриев не спеша рассказывал хозяйке дома Алле Побединой, что только что из городка уехал в Уймон неведомый мне Сергей Смирнов после каких-то важных переговоров, а она восприняла это с необыкновенным волнением. Я отметила только, что А. Н. Дмитриев оказался вовсе не похожим на завзятого сноба-интеллектуала, какие в обилии насаждали тогда Академгородок и в каком-то смысле были даже его знаком. Меня поразили сразу уже сама его манера держаться и сами его интонации какой-то организующей все пространство вокруг твердости и спокойствия. Аллертность в невероятной степени — при полном отсутствии суетливости — вообще была, может быть, самым поразительным его свойством, в чем я могла убедиться сразу же. И еще я отметила, конечно же, раннюю седину и богатую львиную шевелюру. Тогда это показалось мне не более, чем чертой внешности. Но портретная эта черта, тоже, в сущности, имела силу символа — мудрости, бегущего времени, силы.

Это был Дмитриев, притча во языцех Академгородка и мистической России, доктор геолого-минералогических наук, кандидат физико-математических и мистик в одной ипостаси, при всем том - выраженно пассионарная личность, со всем прилагающимся к этому непременным реестром занятости, усложненности обстоятельств личного и общественного плана (граница стиралась). К тому времени он стал куратором только что образованного им нового научного семинара студентов и молодых ученых, работающих в темах Агни Йоги, — "Пульс будущего". Это было его новым (собственно, справедливо ли было называть его новым?), во всяком случае, магистральным направлением. Он сам стремительно набирал высоту мысли, то есть, вернее было бы говорить, полета. Одна за другой выходили статьи, книги, созданные на основе десятилетий упорной практической и фундаментальной работы по изучению свойств эфира, без знания которых наука, как предвидел Кут Хуми, "не двинется с места".

За плечами было множество экспедиций — "от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей", от Урала и до Камчатки, так что он отлично знал бытность и реалии огромного края, строительство музея Рериха с его созидательным, горьким и радостным опытом попытки построения общины и поиска формулы будущего.

В прямом и переносном смысле, мне предстояло позже погрузиться во многие обстоятельства фантастической жизни и работы, - и я, как и многие, была поражена мощью этой открывшейся мне реальности "таинственно лучезарного сердца"...

Нельзя сказать, что он — ученый с авангардной темой исследований, вызвавший в научном мире целую систему "планомерных" проверок и откровенных преследований — в другой своей ипостаси был мистиком. Его бытие было монолитным; для нашего времени случай редчайший — он был сознательным ученым-мистиком, что вызывало буквально бессильную ярость у академиков-позитивистов, которые, признавая в его работе таинственный гуманитарный аспект (никто не отваживался говорить — духовный), откровенно беспомощно нуждались в консультантах-общественниках.

Неудивительно: он не вписывался ни в один существующий стандарт и реестры: общинник, еще в советское время отказавшийся стать членом КПСС (потому что понял: Маркса из партии не исключить, но именно Маркс и есть главный антикоммунист), академический ученый, материалами уникальных многочисленных опытов ниспровергающий главную догму фундаментальной физики, отрицающей феномен эфира; практик, работающий над вроде бы отвлеченной и лишь с натяжкой существующей для позитивистского научного мира (как и мистика) темой НЛО и делающий геополитически острые выводы об НЛО как "об одном из видов разблокировки умно построенной и злонамеренной блок-схемы космофобов Земли"; рационалист, по степени четкости организации деятельности называемый недругами "вахмистром", и самый высокий и пламенный романтик в произведениях художественных в минуты творчества и откровений, "не схваченных дисциплиной чувств", не признающий никаких условностей и ограничений.

Его деятельность была (и остается) в основном, несомненно, феноменологической и феноменальной, включая "поведение" и "показания" его собственного сердца, которые он всегда регистрировал как важнейшие показания самостоятельного уникального лабораторного "прибора", например, при появлении летающих неопознанных объектов (Тонкое в Тонком). Его работа на Алтае насчитывает одиннадцать аспектов, почти каждый из которых сам по себе исключительно сложен и имеет мало аналогов в практиках мировых.

Такая человеческая реальность в академическом заведении была все-таки как бы избыточна. Ее предпочли бы "убрать" и "закрыть", что и происходило и делалось, и возымело бы результат, если бы не последовавшая вдруг в самый острый момент "прививка" на "международный иммунитет", т.е. официально заявленный интерес ученых Америки к российским исследованиям аномалий климата и необъяснимой высокой стабильности климатической зоны Сибири.

К званию геофизика нужно было бы прибавить еще ипостаси йога высокой ступени и глубокого знатока индуизма. Случай, в сущности, аналогов не имеющий: выросший в голодном краю рахитичный подросток, "задетый" всеми возможными бедствиями и сложностями военной и послевоенной Сибири, "образовавший" и "сделавший" сам себя ученый-глобалист, философ, нетрадиционный проповедник и духовный учитель в стране, почти лишенной религиозных традиций, теоретик, практикующий свою философию через реальное ее проживание. Наконец, человек на виду, не отшельник или монах, сознательно не избегающий острых углов, отстаивающий право быть самим собой и несущий двойную тяжесть ответственности за ошибки собственные и подопечных.

Степень напряжения и верность поиску он свидетельствовал не только своей собственной жизнью, но и жизнью самых близких ему людей, о чем другим страшно было бы даже помыслить, и поступал в этом смысле смелее, чем Сеченов, глотавший холерные вибрионы для проверки действенности изобретенной вакцины.

Многие его решения — как решения сердца — вступали, конечно, в конфликт со средой, где почиталось узкорациональное.

Дальше, подобно Будде, остается сказать: "Все, что я узнал(а) и поведал(а) вам, гораздо меньше того, что я узнал(а)".

Лучше всего о реалиях такой жизни рассказывают его дневники. Но существуют еще и неизданные сохранившиеся записи "лабораторных" работ его группы, свидетельствующие о заданном напряжении мысли людей, уверовавших в неограниченные возможности духа, и об огромной степени их преданности Учению — как "фундаментального настроения философствования"...

Для меня эти записи, как и для многих, были живой водой, золотым мостом — радугой, по которой уходят в другую реальность, чтобы вернуться в прежнюю отдохнувшим и обновленным. Не въехав в историю на белом коне, после всех своих собственных совершенных — увы — многочисленных ошибок — я смягчаюсь сама к себе просто потому, что волею обстоятельств такие записи попали мне в руки (один из рабочих моментов, "лабораторной работы" группы; рукопись "Сибирские беседы", 1986 год). Вопросы Дмитриеву задают члены группы.

Вопрос: По поводу тайны сердца. Не значит ли, что в сердце заключена тайна каждого воплощения? Не однозначно ли это?

Ответ: Не однозначно. Каждое воплощение — это эпизод нашей жизни. Любой человек, у которого хорошо развита энергия муладхары, может прочитать историю или судьбу своих предыдущих воплощений. Даже сейчас есть живущие, которые знают по 16-18 своих воплощений. В прошлом их знали по 100-200. Это карма. Мы же сейчас боремся против кармы, выполняем ее каким-то более-менее скоростным образом. Подчиняясь импульсу Учителя, мы пытаемся бороться с судьбой. Для этого человек и предназначен. Ему дается избыток энергии, который нужен для этого: А тайна эта — монадная тайна. Это тайна вхождения в тренировку форм. И тайна, как правило, андрогинная. На монадном уровне.

Вопрос: Что такое открытое сердце? Физиологический аспект и психологический аспект или и то и другое? Может ли человек иметь открытое сердце, не занимаясь работой? Или это — результат тренировки и участия в работе?

Ответ: Открытым сердце не может быть вне работы. Человек, который сейчас не работает, работал в предыдущем воплощении и прошел школу. Открытым сердце не может быть вне школы или вне специального воплощения. Допустим, жертвенное воплощение. Тут может быть две школы воплощений: когда человек в этой жизни находится с открытым сердцем, но не в школе, значит, он этим занимался в прошлом, либо это жертвенное воплощение, потому что открытое сердце — это приятие всех бед мира в сердце, переживание за другого. Например, на Рамакришне, когда били кого-то, появлялись полосы от ударов. Это пример и физиологического, и дхармического, и бхактического открытия сердца. Но в наших условиях открытое сердце в общем-то — редкость. В наших условиях и не рекомендуется иметь открытое сердце при в целом не развитых других центрах.

Наша задача другая — иметь во что бы то ни стало открытый центр, т.е. сердце, но при развитых трех синтетических центрах: висудхи, анахаты и манипуры. Повторяю, что это не касается тех, кто идет как жертвенное воплощение.

Вопрос: Человек, имеющий открытое сердце, имеет какие-то отличные от других свойства?

Ответ: Безусловно, имеет. Если есть ясновидческий взор, можно видеть человека с открытым сердцем. Это сказывается и аурически, и физиологически. Оно проявляется очень просто. Если сердце не враждебно к этому открытому, то открытое сердце напитывается положительными вибрациями: можно выздороветь, можно понять что-то возле этого сердца, можно чувствовать себя радостно или в безопасности, вот как громадная опора такая. И можно быть кирпичом этому открытому сердцу, если есть исследование или недоверие, или попытка исследовать — открыто ли сердце или не открыто.

Человек с открытым сердцем будет страдать от этого, переживать, но в связи с открытостью трансмутировать в себе, если это жертвенный путь. Одна из функций жертвенных сердец состоит в том, чтобы принимать всех, кто верит и кто не верит. Это довольно трудный путь. Вот у Сусанны Петровны сердце открыто (Мещерякова С. П., москвичка, близко знакомая с А. Н. Дмитриевым и Н. М. Костомаровой, медиатор, автор записей Голоса Учителя. - О.А.) Но через своелюбие она вышла в такие этажи своего сознания, где ею воспользовались как раз те, кому она не могла отказать, и в результате она оказалась в таком содружестве, неблагоприятном по отношению и к Учению, и к Учителям.

Вопрос: Так и открытое сердце имеет свойства так себя проявлять?

Ответ: Так я говорю, что даже Архаты падают. С любой ступени посвящения, развития себя можно свалиться на самые низкие. Опасность везде есть. Вот почему, чтобы более-менее была гарантирована тропа восхождения, говорится: держите нить серебряную, т.е. чувство Иерархии, чувство Учителя и чувство синтеза, а синтез может осуществиться тогда, когда у нас будут сознательно функционировать три синтетических центра: манипура, анахата и висудха. Тогда мы будем интересны для Иерархии, для большой жизни и для великого Вселенского разума — Манум. Вот так, между прочим, собирается шестая раса — этими тремя центрами.

Вопрос: У Архатов, наверное, развиты эти три центра?

Ответ: Развиты три центра, но и Архаты падают, предупреждается. Более того, у Елены Ивановны и у Елены Петровны сказано, что перед определенными задачами останавливаются даже великие. Настолько сложна, настолько Вселенная напряжена и сложна... Но дело не в том, что падают Архаты или не падают, а в том, что мы являем своими сердцами. Оттого, что мы будем знать, какое открытое сердце, а какое закрытое, не интересуясь мощностью возможностей своего сердца, — это знание нам не даст пользы. Можно иметь знание такого рода и такого количества, что оно начнет слеживаться, как зерно в амбаре. Если его не лопатить, не съедать вовремя, оно начинает гореть. Поэтому наш пафос должен касаться больше того, что мы можем сделать к тому, чтобы наше сердце было более открытым, к тому, чтобы наше сердце было с большей производительностью, чтобы оно могло не только перерабатывать наше несовершенство ближайшей или даже далекой окрестности, чтобы оно имело мужество огня и полноту. Вопросы более уместные и более, так сказать, конструктивные коснулись бы того, что мы имеем уже сейчас в области сердца, что подлежит нам исполнить в области сердца, где я нахожусь в этой проблеме, именно я или вы. Умею ли я свое сознание хотя бы в течение пары часов локализовать в области сердца? Не скучно ли мне в моем сердце, или там пусто или холодно? Или оно меня обличает? Да ну его — захлопнул дверь, полез в голову — там все хорошо, там я и вы - кандидат или почти доктор или еще что-то такое. Вот такую вещь — попытку внутренней торговли — прекратить. Учитель говорит: "Дам вам силу бороться с торгующим миром".

Торговля происходит и психологическая внутри каждого из нас, потому что мы — малый мир. Учитель дает нам силу бороться с торгующим внутри нас. В конце концов у нас непрерывно стоят вопросы позитивных эмоций. В конце концов мы научились различать какие-то ряды отрицательных эмоций в себе, их энергетику, кое-кто уже может управлять чем-то, остановить какую-то реакцию, кто-то не управляет, а, наоборот, с отрицательностью гуляет по всем энергиям организма. Но задачи другие стоят — мы не сможем успешно работать с отрицательными эмоциями, если не начнем производить эмоциональные позитивы. А вот здесь уже и появится необходимость творческой энергии, необходимость в полноте звучания, энергетического звучания. По всему камертону синтетических центров. Имейте в виду, что в Учении не зря сказано, что если у вас будет сердце сохранено, то остальные, так сказать, чакры, можно восстановить. Свадхистхана сейчас поражается вдоль и поперек, но это наиболее подвижный центр — творческий, поэтому он всегда подчинится, энергия свадхистханы всегда подчинится сердцу. Если же сердце подчинится свадхистхане, то это значит — управление снизу — нарушение иерархии. А подчинение сердцу свадхистханы — это не что иное, как трансмутация энергии свадхистханы. Это отнюдь не значит, что человек не должен использовать себя внешним образом, но это значит одно — что сознательно должен. И даже физический контакт с женщиной мужчины — это двадцатая часть энергетического и содержательного смысла контакта. На самом деле, медитируя, допустим, с женщиной в большей близости находишься, чем даже в физическом акте, потому что физический акт — астральный контакт, а если медитационный контакт происходит, то он выше происходит, но если есть какие-то негативы внизу, то медитационный контакт не будет полным, либо для кого-то разрушительным, вредным. Вот понимаете, как все взаимосвязано, и как тонко все. Вот отсюда и есть так называемое <...> (неразборчиво. — О.А.) равновесие, почему в одном случае медитация может удаться на одну тему с одним человеком, на другую — с другим, и эта же тема с третьим может дать взрыв. Вот почему не требуйте себе каждый того, что кто-то имеет, а вы не имеете, потому что учитывается структура сознания — это и есть школа, это и есть обучение. Учитывается тонкое чутье, сродство, кармическая, дхармическая подготовка. Когда кто-то читает что-то, а кто-то не читает — почему так? И данное кому-то не прочитывается, потому что мне, мол, не то дали, — тут уже внутренняя культура обучения. И это бескультурье, что накапливается империл в процессе обучения. Поэтому в нас нет радости, взаимной радости взаимного обучения, общения. Это часто бывает. Бывает угрюмость, бывает растерянность, бывает недовольство, слезливость, да мало ли что бывает. Думая, что он чем-то обделен, кто-то упускает свои возможности, свою специфику, свой камертон, свою нить серебряную и в то же время в связи с тем, что мы, так сказать, идем под одним щитом, мы едины. Вот мы не можем сейчас объединиться — все сидящие здесь, потому что не едины в себе. Если мы объединимся, будет взрыв или какая-то мешанина — болото, а потом пойди разберись. Что сейчас и делается — хаотизм. И хаотизируется все — вот парадокс-то какой! И сексуальные энергии хаотизируются, и эмоциональные — нарушается алхимия физиологии. Единение единения произойдет только тогда, когда единящиеся едины внутри себя — индивидуально. Это не значит, что надо сейчас разойтись, и каждый в отдельной клетке будет добиваться собственного единства. Это идет параллельно — почему говорит учитель: "Вас веду!" — Идете вместе — укройтесь одним щитом, то есть как некоторую страховку нашего коллектива и нашего единения тогда, когда мы еще внутри не едины, надо иметь в виду индивидуальную нацеленность индивидуального труда. Максимально добивайтесь целостности себя. Чем целостнее я, чем меньше я для себя самого загадка, тем меньшей загадкой я буду являться и для других. И тем меньше я буду колоть сердце и глаза другому тогда, когда мы впадем в некие состояния, которые можно назвать единением. Причем это все сознательно должно быть. Нет насильственного единения. Когда насильственное единение, то это уже говорят - волевое сжатие, если оно происходит - все, тогда уже ничто не спасет, потому что это уже переплавка... Мы должны сознательно добиваться внутреннего единства и коллективного, а это единство легко задается Учением и всем спектром, всем веером идей, сил, смысл которых дается в Учении, причем в нас Учение ведь целостное. Мы гетерогенны — и Учение в нас... Заметьте, есть отдельно там женские коллективы и мужские, но дело в том, что в нас же есть и две системы. У нас женщины знакомятся с четвертым путем, мужчины знакомятся с Агни Йогой. Идет взаимное пересечение. Учение будущего дано по линии Гурджиева, как по правой стороне, так и по левой, как проводник, а Гурджиев как реализатор. Понимаете, мы двурукие, можем быть двурукими, т.е. левая и правая сторона взаимно дополняют. Это большой плюс. Но за это надо уметь платить...

Не забывайте вот этот факт. И поймите, что и Агни Йога, и четвертый путь находятся в двуединстве. И если мы будем правильно идти в этих осях, мы явимся нейтрализующей силой в центральной оси, что является нейтрализующей силой для этих двух направлений. Центральной осью будет наш эволюционный рост, наша пригодность к большой жизни, именно к большой жизни. Жизнь целого витка — шестой расы — вот что является третьей силой или в чем двуединство этого Учения, и в чем двуединство нашей гетерогенности, потому что есть и мужчины, и женщины. Так вот реальность и реализация этого двуединства и состоит в том, что каждый из нас впитывает в двуединстве это Учение, т.е. каждый из нас уже по существу андрогинно потенциален будет, если он правильно воспринимает это. А мы стремимся к тому, чтобы правильно воспринимать, а не к тому, чтобы удобно или весело было. Это совершенно не имеет отношения к счастью или к несчастью вашей жизни, она может быть какой угодно. Может быть зарплата в 1000 руб. или в 40 руб. И в то же время может идти мощная значительная жизнь. Жизнь, нужная Великим Учителям. Жизнь, нужная планете, Солнечной системе. Вот какие масштабы. "Поэтому, — говорит Учитель, — не заболейте карликовостью". Очень часто мы прячемся за мелкие дела, мелкие реакции... По поводу мелких дел. Вот иногда в апофеозе каком-то как дикари пляшем с кастрюлями там и с книгами и сжигаем большую энергию по пустому поводу. Это с нас и спросится уже по большему счету. Учитель говорит, что наши силы не должны литься напрасно... Не надо жечь энергию по мелочам. Не надо ставить под удар ближнего, да и дальнего, не надо ставить под вопрос, а нужен ли коллектив, или, может быть, я сам уеду снова в Семипалатинск, и свою лавочку заимею.

Когда что-то делается с трудом индивидуально, когда несколько индивидуальностей стоят перед непроходимыми задачами внутреннего свойства, — тогда соборность ваша хотя бы кратковременная решит эти задачи. Ведь мы же вошли в борьбу с коллективной судьбой — так мы же к тому же суем нос даже вот в такие общепланетарные, так сказать, стратегии, ну, по крайней мере я, да и вы, я думаю, что и вы постепенно. Раз уж вы каким-то образом разделяете мои мнения насчет того, что грабить планету дальше нельзя. Нельзя взрывать себя. Нельзя прибыль ставить во главу эволюции. Предупреждение идет, будут публикации на этот счет, будут утюги лететь, да и летают... Значит, здесь есть еще и другая сторона, чисто военная... Причем физические ножи — это бог с ними, но тут и астральные вещи. Мы становимся неудобными...

Конечно, будут и внешние, и внутренние провокации для того, чтобы реализовать этот идеал. Но учтите, все эти слова я говорю только для того, чтобы вы поняли, что, придя сюда сознательно, переживая что-то внутри и снаружи, надо все более и более в ток Учителя входить, в ток шестой расы, выходить из закона случая, выходить, пока есть силы, пока есть сознание, пока есть мощности, и физиологические, так сказать, и интеллектуальные, эмоциональные — использовать широко".

Здесь приведен лишь один большой фрагмент "Сибирских бесед", который, однако, многое проясняет и в событиях, связанных со строительством музея Н. К. Рериха в Уймоне, ив представлениях Алексея Николаевича Дмитриева о задачах жизни на Земле, и в мотивах тех, кому все это могло не понравиться. Самому же А. Н. не привыкать к сильным противникам. Но ведь не зря сказано: по величине противников узнается величина человека.

Перейти к оглавлению

Опубликовано в книге О.Е. Аникина, Под небом Уймона: Очерки истории строительства музея Н.К. Рериха
— Новосибирск: Изд-во Твердыня (Томск), 2002 г.