 | (с) 2002 О.Е. Аникина, (с) 2004 (интернет-публикация) СНК "Пульс Будущего". При иcпользовании данного материала ссылка обязательна. http://pulse.webservis.ru/Agni/Museum/Uimon/index.html http://pulse.webservis.ru/Agni/Museum/Uimon/16.html |
Приближение бесконечно, так же, как и поражение. Но не многие различат, где победа и где поражение. Нужно знать связь духовного роста с победой над тьмою. Тьма может давать Майю благополучия, когда Свет может утвердить потрясение. Каждый стремится по кратчайшему пути, но кто же умеет вообразить наилучшие достижения? "Иерархия", 445.  |
Предпринятая попытка апелляции инициативной группы строителей к партийным верхам, ни с кем не согласованная, была чистым безумием и с точки зрения бдительных партийных идеологов, усмотревших в ней, как и во всякой инициативе, прежде всего крамолу, "нечто общее с умыслами Голанского и Даниэля", и с точки зрения большинства администраторов, позитивных ученых, презиравших Блаватскую и иже с ней, и с точки зрения "здравомыслящих" рериховцев, собственными руками создавших на строительстве обстановку кризиса, причиной и результатом которой и было письмо наверх, "через все головы" (официальных лиц Сибирского Рериховского общества) — как единственной оставшейся возможности спасти дело и не предавших его людей.
Эпизод с письмом, обернувшийся жесточайшим жизненным испытанием для всего актива участников строительства, не говоря уже о двух его главных авторах — А. Дмитриеве и Ю. Ключникове, — стал частным случаем тезиса Кьеркегора:
"Единица — та категория, через которую должны пройти в религиозном смысле наше время, история, род человеческий. Если бы мне предложили выбрать себе надпись на могиле, я бы не просил ни о какой другой, кроме — единица. Если эту категорию еще не поняли, то поймут со временем. Но категория единицы — не предмет преподавания, она — этическое средство, применение которого требует большого мастерства, связанного на практике с опасностью, а иногда даже грозящего жизни того, кто ее применяет".
Дневники Алексея Николаевича показывают всю меру проявленной ответственности:
"...Если ты решился идти прямиком к вершине, что тебе до замысловатых узоров троп. Привыкни к истине: каждая встреченная тропа лежит поперек твоего пути. И как мало троп, верных вершине, и как много троп ведет в обход. Хорошо, если уверен в знаках вершинных троп, но как узнаешь их, если идешь без проводника?! Зачем идти? Если услышишь зов вершин, не сможешь не пойти. Но знай, что особенно широкие и утоптанные тропы петляют между вершинами и незаметно снижают путника... Услышав зов своей вершины, иди напрямик, даже если ты без проводника, не бойся погибнуть, может статься, что тело (вещественная часть тебя) останется где-то там, располосованное жреческим ножом скал, но пылающая верность вершине в непрестанном биении космического пульса радужным венцом осенит заветную цель — сердце твоего бессмертия!..
И вот сейчас, при загадочным звоне синевы неба Уймона, просовываю всего три цветка в эту узкую щель. Шатается камень под ногами. Почему именно сюда, зачем эта бравада, спросишь? Именно сюда и отсюда, во все стороны — вверх и вниз — Красота положила печать своего совершенства. Да, здесь, где преданность Красоте плодоносит торжественностью Гармонии, стоят стражи Красоты. Здесь на грани срыва сознания и расплавов экстаза царственно покоятся знаки Власти Красоты.
Но не ходи сюда, если ты не приносил цветы — некупленные цветы в эти малодоступные места... Это ничего, что я худ и обветрен, оклеветан и голоден, кое-как одет и очень устал. Ведь из года в год, из боли в боль, из радости в радость, из напряжения в напряжение я переливаю себя в служение причинам Красоты. И учил я всего лишь Красоте, но они не поняли, высмеяли и отвернулись. А те, кто что-то понял, просто не выдержали, ибо не владели тайной некупленных цветов. Это ничего, что от холода цепенеют пальцы, и напряжение схватило болью виски. Я допишу сагу о цветах и не нарушу обет служения Реальной Красоте здесь, там и всюду..."
Запись датирована 1987 годом; к этому времени уже пять лет прошло со времени завершения строительства музея, надолго оказавшегося сиротой при живых родителях. В Академгородке, разумеется, помнили о нем.
Осенью 1986 года музей снова попал в поле зрения редакции газеты "Наука в Сибири". В большой обзорной статье говорилось:
"В 1981-82 гг. строительство завершалось: шло художественное оформление здания, тщательно выполнялись требования областного краеведческого музея — ставилась противопожарная сигнализация, металлические решетки, отделявшие помещение от основного хранения.
Но осенью 1982 г. здание по акту не приняли и музей не открыли, хотя он уже работал явочным порядком. Был составлен сценарий экспозиции и тематико-экспозиционный план.
Весной 1983 г. его утвердил ученый совет областного музея. Только за январь-август 1983 г. "Дом Рериха" посетили 830 человек. Его сотрудниками тогда же было прочитано 12 лекций, проведены 41 экскурсия, 4 тематических вечера. О доме-музее все чаще говорила печать, в том числе и центральная. В 1982 г. областной совет по туризму принимает решение открыть на Алтае автобусный маршрут 317 — "Рериховский".
1983 год стал для сотрудников музея самым насыщенным событиями. Областной краеведческий музей берет его наконец — филиал ведь! — на финансовый подотчет, начинает платить зарплату сотрудникам по своим ведомостям...
А в августе того же года Горно-Алтайский облисполком "вдруг" принимает решение: открыть в доме-музее филиал Усть-Коксинской централизованной библиотечной системы, а всю коллекцию (в том числе дары болгарского и нью-йоркского музеев, фотографии, литературу о Рерихах) передать в фонды областного краеведческого музея.
Буквально через день из Горно-Алтайска выезжает грузовик, на него укладывается вся коллекция, собранная в Уймоне — и передается в фонды областного музея, где по сю пору нет не только экспозиции, но и строчки о пребывании Рериха на Алтае (факты, верные на 1986 г.)
В Горно-Алтайске в областном музее объяснили это так, ссылаясь еще и на состояние противопожарной безопасности: "В Уймоне строители видоизменили местонахождение дома и планировку второго этажа, поэтому он перестал быть мемориальным. Не было ни одного подлинника, ни одной личной вещи Рерихов, — значит, не было и основания открывать там музей".
Передав музей библиотеке, спешить сразу перестали. Областному краеведческому музею понадобилось три года, чтобы составить новый темплан, теперь уже чисто краеведческого толка. Только в канун нынешнего года (1986-го. — О.А.), не вытеснив библиотеки, открылся филиал облмузея, но величина открывшейся экспозиции не так велика: немногое вернулось из Горно-Алтайска — из драгоценного багажа того грузовика.
Теперь злосчастный музейный маршрут стараются изменить, провезти автобус, не заезжая в село. Стыдиться есть чего: неведомые вандалы сорвали со входа резного "коня счастья" и спилили с крыши шпиль со "Знаменем Мира"... Валентина Смирнова (к этому времени — уже бывший директор музея. — О.А.) с горечью обронила фразу: "С 1983 года не была там ни разу". (Журналист не стал спрашивать, почему. — О.А.)
В общем, итоги были печальны: "Закрыли, не открывая, фактически работающий мемориал Рериха, открыв в Верхнем Уймоне филиал областного краеведческого музея. Чтобы не нарушать буквы указаний свыше? Неужели только перестраховка стоит за решением облисполкома, предоставившего дом под библиотеку?" - задавался в статье многочисленными вопросами журналист.
Из дневника Сергея Смирнова:
"Стройка началась по эскизам Л. Цесюлевича. В августе произошло дальнейшее развитие идеи — мы отошли от эскизов, основываясь на следующем: зачем создавать музей с явным этнографическим уклоном, когда его можно строить не только выставочным, а "живым", стремящимся работать в духе деятельности семьи Рерихов? Практическим продолжением этого явился большой зал 2-го этажа, который мы долгое время называли "картинной галереей".
Таким образом шло строительство. Одни работали на музее, другие помогали материалами из Новосибирска. Заработки уходили в основном на питание и на нужды стройки (как редкий случай давали деньги на дорогу). Я, например, совсем отвык от денег. В основном все работы были сделаны собственноручно. Здесь стоит отметить местного плотника Будюка Алексея Михайловича, — нашего учителя в деле стройки. Во многом внешний вид здания обязан ему.
1 декабря 1979 г. приехали представители Оргкомитета, в том числе и Л. Цесюлевич. Основная цель приезда — рассмотреть вопрос о проекте музея. К этому времени была готова коробка музея и половина крыши. Общего решения принято не было. Но барнаульцы настаивали на прекращении стройки до тех пор, пока не будет сделан проект. Твердая позиция руководства райкома в этом вопросе — стройку продолжать. Это был очень важный момент — взятия ответственности и принятия решения. К концу года была окончена крыша здания. С июля 78 по январь 79 г. — работали постоянно 3-е мужчин (Смирнов, Калинин, Горлов), 2 женщины (Судакова Н. — внешнее общение и снабжение, Смирнова В.). С января 79 г. — в доме постоянно оставались двое (Судакова, Смирнов).
18 января — заседание Оргкомитета. Подача "Докладной записки" в крайком.
19 мая — началось строительство второй очереди здания. До этого шла подготовка материалов. К концу года здание приобрело окончательную форму. С 80 до 81 г. шли отделочные работы. С апреля 1980 года Сергей Смирнов — живет постоянно.
Стоит отметить, что в основном все вопросы, связанные со строительством, непосредственно решались в Уймоне. Художественное оформление — 6 человек. Наличники и ставни — В.Сокол, В.Липенков. Специалистов в основном не было, учились на месте. Основной контингент — интеллигенция. География довольно широкая: Таллин — 1 человек, Пенза — 1 человек, Барнаул — 4, Москва — 10, Ленинград — 2, Жданов — 5, Кишинев — 1, Кавказ — 1, Кемерово — 1, Иркутск — 3, Павлодар — 2, Горький — 1 человек.
Приезжали довольно часто совсем незнакомые люди, узнав о строительстве от друзей, из газет или от тех, кто строил. При отъезде по разным причинам одних участников на их место обычно приходили новые...
...Реальная стоимость здания музея — 46,5 тыс. Зарплата — 30 %.Длительность стройки — 4 года. Кроме этого был значительный вклад личных средств участниками, который вряд ли кто считал или записывал.
С 1981 г. музей приступил к сбору экспонатов. Внесли имеющиеся у нас, получили 2 коллекции из Новосибирска. Была помощь из Москвы (ксерокопии), материалы из Ленинграда, Болгарии и репродукции из Нью-Йорка".
Готовое здание оценивалось в 250 тыс. Таков был вывод комиссии, созданной по требованию бдительных "доброжелателей" для расследования якобы имевших место на строительстве фактов денежных злоупотреблений. Строителей, в возникавших напряженных ситуациях каких-либо лимитов вкладывавших собственные деньги, заподозрили в намерении "поживиться". Потому музей — это еще и памятник мужеству и твердой решимости довести дело до конца в условиях нарастающей критики, подлогов и даже брани как неизменной атрибутики каждого нестандартного дела.
Еще в 1979 году в Доме ученых в Академгородке состоялось торжество по случаю завершения строительства в связи с приездом в Россию директора Нью-Йоркского музея К. Кэмпбелл-Стиббе и приглашением ее в Академгородок (дневниковые записи Аллы Побединой):
"От имени строителей говорила Валя Новожилова — просто, с достоинством, очень лаконично и в то же время емко: "Никто из нас не профессиональный строитель. Музей строили энтузиасты. По профессии мы — геологи, физики, математики, филологи. В этом тоже — воплощение идеи Н.К. Рериха о синтезе".
Подробнее об этом событии: "23 июля 1979 г. Весть о приезде в Новосибирск Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе, президента Нью-Йоркского музея Н.К. Рериха и вице-президента Гизеллы Фриччи приходит примерно за 4 дня до их приезда. 23 июля в Новосибирской картинной галерее объявлена встреча.
Накануне — напряженная подготовка встречи, в том числе и подарков — альбома от строителей музея Н.К. Рериха в Уймоне, Знамени Мира (светлое дерево и яшма с высеченным на ней Знаменем Мира; звучание этого знака — торжественное, гармоничное. Радость от красоты и гармонии этого знака. Выполнил Валерий Липенков).
Вечером — встреча в Доме ученых. Вихри вокруг встречи. Говорят Наталья Дмитриевна Спирина, Л. Андросова, Р. Григорьева.
Гостьи очень заинтересованы в происходящем, более открыты, радостно-отзывчивы ко всем знакам внимания, ко всему происходящему. Л. Андросова дарит им камень. Гостьи искренне тронуты, принимают подарок с радостью, в сердечном излучении, очарованные красотой камня. Позже, после встречи, ими сказано Андросовой и Григорьевой, что они давно мечтали иметь хоть кусочек такого прекрасного камня. Вручается альбом о горном восхождении в честь Н.К. Рериха. Ответное слово Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе. Ренита Андреевна, вручая Знамя Мира, говорит: "Вы для меня всегда были самым выразительным примером людей, в себе, в своей жизни воплотивших идеи Н.К. Рериха. Много важных событий в нашей стране сейчас — чтения, посвященные Шукшину, алтайскому писателю, рано ушедшему, юбилей Елены Ивановны Рерих, рериховские чтения, 600-летие со дня Куликовской битвы. И вот еще одно важное событие — передача в музей на Алтае Знамени Мира". Говорит тепло, живо. Оценка смысла и красоты Замени Мира — очень высокая. Все принимается с поклоном.
Затем — показ слайдов. Евгений Маточкин исполняет на фортепьяно произведения Скрябина...
После — разговор о полученном Знамени Мира, о передаче экспонатов из Нью-Йоркского Музея в Уймон; хотят, чтобы хранились в России".
О том, сколь значимым было это событие — вручение строителям Знамени Мира, сделанного по эскизу Николая Константиновича и привезенного из Америки в Сибирь, можно только имея в виду строки из письма Елены Ивановны Рерих, датированного 22 сентября 1950 года:
"Теперь о Катрин и Инге. Катрин улетела опять в Америку. Инге осталась в Швейцарии, сестра ее Дора чувствует себя не очень крепкой. Катрин вернется обратно к нам, ибо имеет особое поручение в связи с будущим построением научной станции. Когда это удастся, трудно сказать, судя по ближайшим обстоятельствам..."
Знамя Мира, привезенное из Америки Кэмпбелл-Стиббе энтузиастам в связи с завершением ими строительства здания, влиятельные столичные рериховцы в Уймонский музей самовольно не передали. Но не это ли Знамя "реет" теперь (как было с пафосом замечено на конференции 2001 года, посвященной 75-летию Транссибирской экспедиции и 25-летию Рериховских чтений), над головами участников конференций, куда не только не приглашают, но препятствуют входить уймонским строителям? Тем, кто в буквальном смысле поднял его на столь большую высоту.
Опубликовано в книге О.Е. Аникина, Под небом Уймона: Очерки истории строительства музея Н.К. Рериха
— Новосибирск: Изд-во Твердыня (Томск), 2002 г.