New ideas in Natural Sci.

Смутное ощущение "Что-то не так" в последней трети уходящего века — к концу 90-х — становится осознанием необходимости пересмотра и изменения основополагающих стандартов, традиций миропонимания и естествознания. Но, пожалуй, сегодня только ленивый не говорит о реформах — стремятся изменить и социальные институты, и идеологические ориентации, и научные парадигмы. Отметим эту страсть к переменам как некоторое "знамение времени" и зададим вопрос: "А так ли уж нужно стремиться вдогонку "прогрессивному авангарду" человечества для подтверждения этой страсти?" Ведь отошла же философия от долгой игры "в догонялки" с современной физикой, когда с каждым новым открытием в физике становилось все понятней, что удел философии — отнюдь не переписывать каждый раз онтологию, и что есть "вечные проблемы", для размышления над которыми философия, собственно, и призвана.

С другой стороны, современная философия становится все более узким занятием специализированных профессионалов. Лавинообразно растут объемы философских периодических изданий, и лавинообразно растет "отчуждение" разрабатываемых профессионалами тем. И уже не только "человек с улицы", но и "предметник", ученый с естественно-научной подготовкой, не всегда может понять философа.

Но при всем при этом — претензия философов на некоторое "главенство", "первородство" во всемирном интеллектуальном процессе осталась. Пусть не слишком явно, но жестко, при случае, выносится вердикт: "Это научно, а это — нет", основанием для которого являются субъективные интеллектуальные привычки и предпочтения некоторого слоя людей.

Обозначим теперь круг проблем — философии и естествознания — которые неизбежно возникали при проработке проблематики представляемого читателю сборника.

Прежде всего отметим, что данное философское эссе инициировано учеными-практиками и специалистами разных дисциплин — физиками, биологами, медиками, геофизиками, экологами, военными, — оказавшимися на "переднем крае науки" с новыми и необычными фактами без уверенного мировоззренческого и естественнонаучного "тылового прикрытия".

Есть очевидцы необычных аномальных атмосферных явлений [1,4,5,10,11], но нет физических теорий, описывающих подобные явления. Рождаются "ненормальные дети" желтого цвета кожи, или с постоянной температурой тела 37-38 градусов, или с повышенной двигательной активностью [2], но нет у медиков понимания, что значит норма, и детей начинают лечить, вместо того, чтобы оставить их в покое. Увеличиваются масштабы экологических бедствий, катастрофы становятся привычной новостью дня, растет нестабильность природных состояний, но до сих пор нет вразумительной концепции "устойчивого развития". Поэтому очень часто так называемое философско-теоретическое обоснование проводится теми, кто с этим сталкивается, без "благословения свыше", от профессионалов.

Не следует думать, однако, что проблема новых событий и фактов — это проблема единичных случаев. Частота встреч с НЛО и необычными атмосферными явлениями внушительна. Например, только базы данных по программам "СЕТКА" и "ГОРИЗОНТ", выполненным Институтом Геологии, Геофизики и Минералогии СО АН СССР в 70-80 гг., насчитывают около 3500 свидетельств [4]. Даже картотека очевидцев Тунгусского метеорита 1908 года содержит свыше 1000 записей. А что говорить об экологических потрясениях и климатических преобразованиях, нарастающих стихийных бедствиях, которые одним махом ставят перед миллионами людей глубокие вопросы об их существовании на Земле.

Не будем подробно освещать потрясающий масштаб изменений Природной среды и взаимоотношения человечества с ней — читатель может это найти как на страницах этого сборника, так и в работах [1–3].

— нарастает необычность Природных и антропо-природных событий;

— количество и мощность событий также растут;

— происходящие события приобретают глобальный космический масштаб.

— совокупная человеческая деятельность доросла до масштабов макропроцессов (энергетических и вещественных) планеты, и по целому ряду показателей уже доминирует над природными, что вызывает совершенно непредсказуемые природные отклики;

— одновременно происходят процессы астрофизического изменения Солнечной системы и нашей планеты, которые также начинают оказывать существенное влияние на жизнь организма Земли и на человечество;

— все чаще люди сталкиваются с явлениями и проблемами, которые ранее было принято считать совершенно вне компетенции науки: измененные состояния сознания, непосредственная связи психических процессов и физических явлений (например, социо-психическая активность явно коррелирует с сейсмикой, см. статью А.Н. Дмитриева в данном сборнике и работы [3,5]), НЛО и аномальные явления в атмосфере [4,5], проблемы экзистенциальные, духовные, сущностные — как и ради чего жить, отношение к религиозным системам и т.д. [1,13].

Второй важнейшей проблемой, и, вероятно, ключевой — является взаимонепонимание "новаторов-радикалов" и "консерваторов" в науке, отторжение последними новых объясняющих идей и концепций, неприятие целых пластов фактов.

Вопрос понимания, коммуникации, выходит далеко за рамки собственно философии естествознания и всех предметных областей науки. Нежелание научной общественности видеть за "грозным валом" экологических катастроф, с одной стороны, и за редкими явлениями на стыке физической и психической реальности, с другой, нечто, может быть, совершенно неисследованное современной наукой (но, возможно, имеющее очень важные последствия) — все это имеет один корень! В психической и социальной сути человека лежит что-то, притягивающее к устоявшимся интеллектуальным "магнитам" прошлого. Не зря Т.Кун [6] говорит о смене поколений ученых как о, возможно, единственном способе смены научных парадигм.

Сознательное и бессознательное сопротивление новым, эволюционным потокам знания — не слишком изученная страница истории науки, так как содержит не только эпизоды борьбы с новым знанием, но и задевает многих из ныне здравствующих апостолов науки.

И действительно, основная причина конфликта "новаторских" и "консервативных" тенденций в интеллектуальной сфере — все-таки психологическая. Прежде всего та, что "новаторы" — активные, творческие (пассионарные, в терминах Л.Н.Гумилева) исследователи — как бы иначе психологически заряжены, — вектор их сознания иной, имеет, так сказать, и другую направленность, и другую напряженность, нежели чем у представителей пассивной части, тех, кто из своего исследовательского поля сделал средство для спокойного и, может быть, безбедного существования, а также самооправдания своей значимости. Пассивные в науке люди зачастую воспринимают новые тенденции как угрозу их безоблачному существованию.

Отметим далее другие причины недостатка понимания, имеющие скорее методологический характер.

Научный метод. Естественные науки имеют колоссальный опыт достаточно эффективного многократного использования одних и тех же исследовательских процедур в течение многих веков. И родилась иллюзия, что, во-первых, процедуры эти абсолютно адекватны задаче поиска истины, а во-вторых — справедлива лишь одна модель реальности, согласованная с данными исследовательскими процедурами. В частности, так называемый "научный метод" требует от любого нового явления обязательной повторяемости в лаборатории (шаровые молнии, следовательно, уже аномальные объекты), независимости от психологического состояния исследователя (таким образом теряется масса возможностей исследовать те явления, в которых ключевое значение имеет как раз это психологическое состояние).

Более того, практическое сознание специалиста [7] уверено, что весь мир таков, каким рисует его узкая практика. Для многих "лабораторных" физиков Земля — это просто большой бильярдный шар, а Солнце — термоядерная печка, и никакая мысль о возможном необычном обратном влиянии геофизических процессов на гелиофизические проникнуть в их головы не может.

Плюрализм в философии — с другой стороны, как это ни странно, становится на пути проникновения "новаторских" идей в естествознание. Почему? Возможные причины также скорее всего психологические, ведь постоянная идейная "разноголосица" и необходимость быть в "мета-позиции" по отношению к другим мыслительным схемам (а это основной способ работы философа, ведь разнообразные интеллектуальные схемы, и есть его эмпирия, его рабочее поле, его "хлеб") — при отсутствии настороженности — притупляет интеллектуальное чутье, восприимчивость к новому. Сама мета-позиция, избранность философа, закладывает предпосылки смотреть свысока на новые идеи — ибо что же может быть выше важности судьи?

"Ментальные поля". Стоит отметить, что даже наличие отрефлексированного взгляда по отношению к своей позиции в науке не избавляет ученого от принадлежности к той или иной научной школе. Если исследователь со студенческой скамьи привык видеть именно свою школу как образец всей науки, то это "сектантское" образование будет проникать буквально во все: в использование терминов, в мыслительные схемы, методы, даже в направления деятельности интуиции. Такое "ментальное поле" школы буквально опутывает своего адепта. С таким "самодостаточным" багажом крайне трудно находиться в готовности к взаимопониманию.

Таким образом, мы видим, что на пути "новатора", "провозвестника" идей, "глашатая" новых фактов и событий стоит серьезная проблема коммуникации — как донести свое "провозвестие" до, прежде всего, своих коллег и как достичь взаимопонимания.

К данному моменту, действующая модель внесения новаторских идей такова:

— составляется перечень новых фактов (перечень, как правило, очень большой, факты подбираются очень сильные);

— дается очевидная, заранее сложившаяся в голове исследователя интерпретация этих фактов;

— далее дается ссылка на авторитет, идеи которого вдохновили исследователя и послужили предпосылкой его творчества. Как правило, эти идеи (и сама интуитивно-эвристическая наводка) лежат вне области традиционной науки;

— производится подкрепление доктрины, "сшивка" ее с эмпирическим базисом.

Как видим, схема простая и не вызывающая особых возражений ни у методологов, ни у представителей естественных дисциплин, ставящих во главу угла не столько теорию, сколько эмпирию (биологи, химики, геологи).

Но проблемы возникают вот какие. Упор в этой схеме делается на собственную силу очевидного факта. Тем не менее, восприятие факта само по себе, как мы уже говорили выше, сильно зависит от степени сознательной настороженности, готовности такие факты рассматривать. В характерной для сегодняшнего дня ситуации, наличие даже длинного списка фактов — не убеждает, и даже вызывает раздражение, негодование растревоженного спокойствия.

Далее, сложность и конфликтность позиции провозвестника нарастает, если доктрины, которыми он был воодушевлен еще до подбора фактов и начала построения своих научных схем, имеют религиозную основу. Научное сообщество законно ощущает пощечину — возникает полнейшее отторжение. И никому нет дела, что здание науки само построено на вере в аксиомы и постулаты, на непогрешимости авторитетов, ментальные схемы зачастую также косны, как и культовые обряды. Есть темы-табу для науки. Были века, когда наука сосуществовала с религией по принципу "двух истин": "Богу — богово, кесарю — кесарево", с жесткой демаркационной линией. Религия не мешала интеллектуальным упражнениям ученых, наука исключила духов и сознательные силы Космоса из своих построений как ненужные. Креационизм изгнан, точная наука "восторжествовала".

Но почему "бритва Оккама" есть непременно научный подход? Ну что может, например, объяснить случай в процессе, скажем, дарвиновской эволюции? Наследственность и изменчивость, понимаемые как слепые, случайные силы, призваны объяснить появление десятков тысяч приспособительных признаков у одной особи, что, как говорят сами ученые, менее вероятно, нежели случайное образование самолета "Боинг-747" на свалке. Масса выпадающих, необъяснимых (с точки зрения дарвиновской теории) фактов сознательно игнорируется (см. например [8]). Биологи в большинстве своем по-прежнему верят в дарвиновскую догму.

Почему бы ученым не рассматривать вопрос сосуществования с религиозными системами не только в плане "договора о ненападении". Почему бы не поразмышлять — с чем же таким реальным, существующим, имеет дело религия. Правда, у ученых пока нет опыта деликатного обращения с такого рода знанием. Либо религия — объект, и мы имеем дело с религиоведами, историками религии, либо ученый теряет самостоятельность и становится богословом, ангажированным той или иной религиозной конфессией.

Как здесь строить стратегию синтеза? Пока, кроме апелляции к чутью ученого и жесткого традиционно-научного тестирования положений и фактов религиозной практики трудно что-то предложить. Но, вероятно, должна складываться атмосфера интеллектуального доверия и готовности рассматривать другую сторону как партнера. Существует же у психологов или этнографов метод погружения, "вживания" в исследуемую группу. Почему бы тем же физикам не побыть немного шаманами, и, говоря словами К.Кастанеды [9], не попытаться увидеть мир "из другой точки сборки"? "Вернувшись", они сумели бы донести свое новое понимание в ту же физику и немного изменить ее.

1. Дмитриев А.Н. Неизбежность необычного. — Новосибирск, 1991.

2. Материалы конференции "Стратегия участия неправительственных природоохранных организаций в управлении экологической ситуацией в Сибири". —Новосибирск, 1995.

3. Дмитриев А.Н. Техногенное воздействие на геокосмос. — Новосибирск: НГУ, 1993.

4. Дмитриев А.Н. Космоземные связи и НЛО. — Новосибирск: Трина, 1996.

5. Persinger M., Lafreniere G. Space-Time transients and unusual events, Nelson Hall, Chicago, 1977. — Р.200–230.

6. Кун Т. Структура научных революций. — М., 1977.

7. Фофанов В.П. Социальная деятельность как система. — Новосибирск: Наука, 1981.

8. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной. — С-Петербург: изд-во Чернышева, 1993.

9. Кастанеда К. Путешествие в Истланд. — Киев: Сфера, 1992.

10. Валле Ж. Великие загадки Земли. — М.: Прогресс, 1995.

11. Шуринов Б.А. Парадокс ХХ века. — М.: Международные отношения, 1990.

12. Казначеев В.П. Космогония планеты и программа "ГЕЯ". — Новосибирск, 1997.

13. Дмитриев А.Н., Русанов А.В. Сумерки людей. — Новосибирск: Трина, 1997.